Приступ мизантропии

Fechar Miniplayer

Фармакологическое действие обычно краткосрочное и служит для уменьшения выраженности отдельных симптомов, напр.тревога, депрессия, перепады настроения. Таким образом, их нельзя использовать для «лечения» расстройств личности, в отличие от других расстройств (например, «эндогенной депрессии»). Кроме того, эффективность лекарств варьируется от человека к человеку. Наиболее часто используются селективные ингибиторы обратного захвата серотонина ( — СИОЗС), т. н. «Стабилизаторы настроения» (например, карбамазепин, вальпроевая кислота) или низкие дозы нейролептиков (например, оланзапин, кветиапин, рисперидон).Из-за склонности этих людей к зависимости от психоактивных веществ применение седативных средств, особенно бензодиазепинов, обычно нецелесообразно.

Среди доступных психотерапевтических методов наиболее эффективными являются психоаналитическая психотерапия с ее производными, такими как терапия, основанная на ментализации, разработанная Фонаги и Бейтманом ( терапия, основанная на ментализации - МБТ) и TFT-терапия, ориентированная на перенос (, фокусированная на переносе терапия ) Кернберга.Еще одним методом с доказанной эффективностью в научных исследованиях является диалектико-поведенческая терапия ( диалектико-поведенческая терапия ) Линехана, происходящая из мейнстрима когнитивно-поведенческой терапии.

В случае с пограничной личностью очень полезно психоаналитическое понимание как развития патологии личности, так и динамики терапевтического процесса.

Причины возникновения личности пограничные - современное состояние знаний

Небрежность со стороны лиц, осуществляющих уход, как со стороны матери, так и со стороны отца считается значимым этиологическим фактором.Люди с этим диагнозом часто видят мать отстраненной, отстраненной или конфликтной. Оно обычно сопровождается физическим или психологическим отсутствием отца в семье происхождения этих больных, а само положение этой семьи чаще всего хаотично и бессвязно.

Эти люди часто сталкивались с разлукой и потерей близких в прошлом, физическим насилием и сексуальными домогательствами. Эти переживания очень негативно сказываются на связи между ребенком и опекуном. Затем так называемый«Недоверчивый паттерн привязанности», а это приводит к нарушению способности к ментализации, т.е. способности понимать сначала психику воспитателя, а затем и других людей. Именно умение размышлять, понимать происходящее позволяет проработать пережитые психологические травмы и решить их. Пациенты с пограничной личностью обычно неспособны размышлять о содержании собственного разума и разума других; что, как следствие, значительно ухудшает их способность справляться с трудными переживаниями.

Чувство неспособности влиять на отношения с другими. У них вырабатывается чрезмерно бдительное отношение к окружающей среде, которая воспринимается как враждебная и преследующая. Накопленные данные свидетельствуют о том, что эти травматические переживания отражаются в структуре и функциях мозга тех, кто их перенес. Поэтому страх таких людей и их близких по поводу необратимости изменений находит свое оправдание. Поэтому крайне важно начинать специфическую психотерапию в сочетании с комплексным лечением.Здесь стоит отметить, что уже есть сообщения об изменении уровня нейротрансмиссии в головном мозге в случае длительного психологического взаимодействия (по аналогии с фармакологическим лечением).

Следует также упомянуть о так называемом биопсихосоциальная модель личностных расстройств, выделяющая три основных этиологических фактора пограничной личности, а именно: биологически обусловленный темперамент, травматическую и хаотичную домашнюю среду, определяющую психологическое функционирование человека, и фактор среды, связанный с событиями, запускающими «симптомы» (например.попытка создать близкие отношения или стать независимым). Эти факторы взаимодействуют друг с другом на протяжении всей жизни и могут иметь различное причинное значение для разных людей.

Александра Вечорек является специалистом-психиатром и сертифицированным психотерапевтом Научного отдела психотерапии Польской психиатрической ассоциации. Работает в отделении лечения расстройств личности и неврозов больницы. Я. Бабинский в Кракове и в Центре хорошей терапии в Кракове.Является аспирантом Медицинского колледжа Ягеллонского университета, проводит исследования в области расстройств личности.

Каталожные номера:

Дата пересмотра: 21.11.2017

Зигмунт Хюбнер | 40. Мольер

ПРОТИВОСТОЯНИЯ ОТ КОШКИ С МОЛЬЕРОМ (Эльжбета Высиньска)

Мольер», недавно показанный в Польше Comedie Francaise, напомнил об этой традиции, состоящей из выразительной дикции, резкого темпа речи, статичного монолога актеров, условной сценографии, костюма и жеста. Но было тут и другое: фарсовые эффекты, игра в стиле, скажем так, народного театра. «Школа мужей» — это ранний фарс, ядро ​​более поздних комедий, но «Французская комедия» и, может быть, стилизованная, но кричащая ситуационная шутка? Ходили ли слухи, что конвенция Мольера требует освежающей обработки и что она просто нелепа?
Первым радикальным мольеровским ревизионистом в театре оказался Планшон.Отвергая все каноны и строгость стиля, помещая Мольера в реалии французской деревни и современную ему брехтовскую поэтику, он открыл в Гжегоже Диндале подлинную социальную драму. Запоминается спектакль: болтающаяся усадьба, солома, покрывающая сцену, сохнущее белье и бесчисленное множество другого реквизита, слуги, молча выполняющие свои повседневные домашние обязанности, время, отмеренное естественным образом от рассвета до заката. Обнаружилась реальная дистанция между крестьянством, благородными устремлениями и благородным образом жизни, между миром Дындалы и миром его жены и свояков.Это были не попытки притянуть «Дэнгл» к сегодняшнему дню, а найти очевидное оправдание конфликта для этого арта.
Идя по этому пути, мы все дальше и дальше уходим от традиционного, единого мольеровского стиля. Каждое искусство требует другого ключа. В конце концов, должен ли униформа театра Мольера быть декламацией, старинным костюмом и куртуазным жестом? Планшон полагался на частное, потому что верил в наблюдательную проницательность Мольера. Он вывел ее с помощью режиссуры - расширения сценического образа.Театральная цель не соответствовала стилю Мольера, но соответствовала Мольеру. И это, пожалуй, самое главное, это принцип, несоблюдение которого может привести к недоразумениям.
Которому? У нас были примеры на нашей родной территории. Надо признать, это было грубое недоразумение со стороны Яна Кульчинского, поставившего «Пан де Пурсоньяк» в Классическом театре. Провинциал, рассчитывавший на выгодный брак в Париже, но не допущенный к служанке более умным женихом, стал чуть ли не заслуженным героем Кафки.Это было результатом скрещивания Брехта с Гран Гиньолем. С одной стороны тряпки и люмпен-пролетариат, с другой медицинские садисты и медицинские пыточные устройства. Все это дополняется барочным балетом. Избыток идей совсем подавил Мольера. И, наверное, просто для того, чтобы показать ему это с горечью. Если Мольер горький, то не из-за внешних аксессуаров.
Блестящий «Пан де Пурсоньяк» в Варшаве, «Гжегож Дындала» как мюзикл в Катовицах, элементы комедии дель арте в некоторых спектаклях — попытки постановки Мольера ближе к современности очевидны в польском театре, даже если абстрагироваться от «Дон Жуан», который не комедия нравов и не комедия характеров.Потому что реставрировать современное искусство нравов и классическую комедию, несомненно, труднее (даже некоторые скептические голоса по поводу такой прекрасной композиции и режиссерского исполнения, как «Приключение в Кьоджа» Гольдони в театре Стрелера), чем трагедию или гротеск. В этом основная проблема мольеровского театра. Когда дело доходит до отношения человека к миру, нетрудно сблизить драму. Гамлет иногда носит фрак, но это прихоть, а не реальная необходимость.Кроме того, мольеровскому Дон Жуану не нужно менять свой костюм, чтобы сразиться с миром. Дело усложняется, когда речь идет главным образом об отношении человека к бытовым вопросам, характерным для его времени.
Читаемый сегодня "Мизантроп" ближе к "Дон Жуану", чем к комедиям характеров. Это ведь принципиальный спор об отношении к обществу, протест против нравственного порядка и его всеобщего одобрения. много выступлений, чтобы добраться до сути.В этом сложность проблемы «Мизантропа» в театре, который не хочет показывать картину эпохи. Литературный салон, придворные связи, замысловатая игра букв, и трудный характер Альцеста, и беспечность Селимены — все это происходит в конкретных реальностях и через них; однако сами они представляют собой стиль и условность 17-го века, а не провинцию и природу Планшона. При этом современный французский театр ориентируется на актерское мастерство — а это другая, более ранняя линия: Жуве, Вилар, Барро.Актеры играют роль посредников между Мольером и сегодняшним днем. Зигмунт Хюбнер, поставивший «Мизантропа» в Старом театре Кракова, примирил оба решения: актерское и постановочное. Но первое решение, которое он принял, было сыграть Мольера в переводе, который нейтрализовал бы моральную реальность «Мизантропа» или перевел бы ее в нашу современную действительность.
Двое мужчин выходят на сцену через дверь справа (если смотреть из зала). Внутри темно.Вы можете видеть стены и очертания мебели. Мужчины оглядываются, один из них быстро ходит по комнате, по пути подбирая разные предметы. Он подходит к стене на заднем плане, делает жест, открывая окно, врезанные в стену плоскости раскрывают яркий прямоугольник, внутрь льется свет. Похоже, что в квартиру Селимены вошли не Альцест и Филинт, а просто актеры, готовящиеся к спектаклю. Оборачивающие взгляды, как бы проверяющие все перед включением света, минута размышления — это двусмысленное вступление очень приятно.В комнате уже светло, один из мужчин, Алцест, продолжает убираться. Он собирает разбросанные безделушки, переставляет и ставит вазу с цветами и блюдо с фруктами. Альцест ведет себя как педантичный человек, нетерпеливо констатирующий — наверное, уже не в первый раз — о непорядочности покинувшего расстройство человека.
С самого начала видно, что спектакль нужно смотреть в нескольких планах. Есть современная актерская игра, простая, лаконичная, есть стилизация - элементы классицизма вносятся декорацией и музыкой - есть современный реквизит и стилизованный реквизит.Некоторые сцены поставлены Хюбнером с акцентом на контрасте классики и современности, в некоторых они просто дополняют друг друга, но их игра является принципом спектакля. В общем, принцип здесь — двусмысленность, поддерживаемая переводом Яна Котта, которая остается у Мольера и провоцирует сегодняшний день. Неоднозначность также означает выигрыш всего дела об Альцесте с разных сторон: от его психологического аспекта через социальный, экологический, социальный до нравственного, человеческого и трагического аспекта.
«Дело происходит в Париже, в доме Селимены», — пишет Котт вслед за Мольером и Боем. лианы и дикие лесные чащи.В этих плоскостях-стенах дверь замаскирована под окно.Фон только придает атмосферу.Стиль придает оригинальная мебель конца 19 века,которая уже была стилизована во времена его создание.В результате они не типичны, в них нет характерных черт конкретной эпохи. Среднюю часть сцены занимает диван, а не кровать, полностью покрытая флористическим материалом (крупные фиолетовые цветы). В комплект входят кресло и длинные табуреты, обитые такой же тканью, письменный стол и стол. Мебель прекрасно поддерживает постановочную идею Хюбнера. Они достаточно чужды, чтобы быть «классическими», но не встраивают «мизантропа» в конкретную историческую эпоху. XVII век не сменился ни рококо, ни ампир, ни бидермейер.Таким образом, декорация является элементом классицизма – цветы и фрукты прекрасно дополняют картину – она напоминает «древность», но ее также можно считать чисто театральной композицией или интерьером снобистского «звездного» дома. Потому что на сцене показан дом юной «звезды». В «Записках режиссера» Хюбнер писал, что Брижит Бардо — образец современной Селимены. В спектакле он показал девушку, делающую большую карьеру, правда, может быть, только карьеру певицы. В третьем акте главный герой приносит компакт-диск, на конверте большая надпись «Celimena».Ее двоюродная сестра Элианта, художник-визуалист, делает набросок к портрету Филинта. Театр старается реально обосновать социальное положение героев, объясняет его небрежно, легко и хорошо. Костюм тоже играет роль. Мужчины носят в основном обычную одежду, но художники-декораторы не отказываются от возможности использовать такую ​​одежду для характеристики персонажей. Только Алцест в простом сером костюме, уверенный в своих силах Оронт одет спортивно, а читатель Playboy Клитандер одет в бархатный костюм... Костюмы дам более противоречивы. Слишком большая дистанция между функцией костюма как более или менее нормальной одежды и функцией, определяющей характер персонажей. Костюмы какие-то уж слишком вычурные, хотя нельзя сказать, что замысел дизайнеров не ясен. Костюм не только приближает вас к сегодняшнему дню, но и стилизует настоящее.
Оказалось, что с помощью пластинки, Playboy, алкогольных этикеток и белых чулок вполне можно определить обстановку на сцене.Однако это только отправная точка. В конечном счете классика становится более важной как средство выражения, и истинная современность противоречит видимости современности. Здесь, однако, пора вернуться к тексту, так как перевод есть вольный перевод прозы и первый элемент модернизации.
Литературное вмешательство Котта можно определить по трем основным пунктам: расширение характеристик Альцеста, содержащихся в его высказываниях, особенно в диалогах с Филинтом; введение нескольких разговорников и анекдотов в стиле варшавского литературного кафе (которые, впрочем, имеют преимущества хорошего анекдота), в результате чего получилось написать стихотворение Оронта в поэтике раздутого авангарда; дополнение диалогов разговорными выражениями, задача которых сделать ситуацию реальной, и которые не оказывают никакого влияния на сущностный смысл вопроса.В этот момент Котт идет на руку театру, отказывающемуся от ситуативной конвенциональности и ищущему реальные мотивы действия (описанная выше вступительная сцена наглядно это доказывает). Котт, например, тесно связывает первый акт со вторым. Первая заканчивается словами Филинта: «Я уже знаю, слышу шаги, прощай, я ухожу», вторая начинается словами Алькеста «Селимена, наконец». В переводе Боя второй монолог Альцеста начинается сразу же высоким тоном: «Итак, мадам, вы хотите, чтобы я честно выразил свою мысль?»Мелочь, на самом деле, но это восклицание нетерпения и радости — как и другие добавления подобного рода — добавляет новой версии Мизантропа естественности и той психологической вероятности, скрытой условностью.
Язык изменился. «Когда кто-нибудь радостно бросается в мои объятия, ты должна обнять его с равной преданностью своему чреву», — говорит Филинт в первой картине первого акта словами Боя. Можно ли в этом стиле вести театрально-зрительскую дискуссию - об оппортунизме и принципах социального общежития? У Котта Филинт говорит то же самое: «Когда кто-нибудь бросается мне в объятия, я должен обнять его, когда он предложит мне дружбу, я не сделаю его дерзким».Однако общее подкрепляется примерами. Диалог мальчика в стихах часто представляет собой обмен афоризмами. Котт предлагает разговорный диалог, в котором он дополняет афоризмы конкретикой. Таким образом, текст первой сцены искусства обрастает текстом. В «Бое» Филинт говорит: «Но когда я живу на свете, мы должны подчиняться соображениям друг друга, указанным обычаем». У Котта он сначала рассуждает: «Входя в церковь, ты прощаешься. банкет, я готов восхищаться даже налоговой системой." только потом заключает: "Когда живешь на свете, нельзя всех вокруг обижать".Ведь этот метод не мешает Котту быть верным оригиналу в плане порядка вопросов и выкладки ситуации.
С литературной точки зрения язык в этом подходе не является агрессивным средством, хотя Котт заботится о контрасте между классическим характером мотива и современной прозой. Он сохраняет первоначальные названия и некоторые понятия: двор, величество, королевство, но также вводит понятия отчуждения и фрустрации. Анахронизм играет свою роль. Весь ход разговоров показывает, что двор — понятие вневременное, означающее группу влиятельных людей, которые льстят более влиятельным.Примерять это понятие на другие времена - занятие здесь сначала веселое (целая битва за стихотворение графомана Оронта), потом все более и более грустное. Играя с «вежливостью» в анекдоты из литературного кафе и экологические аллюзии, Котт следует за Мольером в делах Альцеста, для которого учтивость становится опасной, проза подчеркивает истинное одиночество героя и объективные последствия, которые ему грозят. Зигмунт Хюбнер ведет шоу не только как режиссер, но и как Альцест.Это превосходная роль, сочиненная с полным режиссерским и актерским осознанием, и в то же время поражающая своей простотой и очевидностью. Хюбнер писал в «Записках», как воображает Альцеста: «Он не ожесточен, а мятежен, и это свидетельствует о его психологической молодости. Он забавен в своем бунте, потому что предает анафеме все человечество, упуская из виду истинную цель своих нападок. , но он не осмеян». Переход от теории к практике не всегда бывает таким удачным, как здесь. Альцест на самом деле небрежно забавен в начальных сценах, когда он суетится по комнате и спорит с Филинтом, когда тот упрекает Селимену и пытается прикрыть ее прозрачным пеньюаром, когда он убегает от буйства Оронто и говорит дерзость.Хюбнер играет интеллектуала, но наивного интеллектуала. Видимость парадоксальна. Как абстрактно мыслящий человек Альцест кажется просто нежизнеспособным. Точно так же относится к нему и Филинт (Марек Вальчевский — очень хороший партнер Хюбнера) — тепло и снисходительно. В то же время Алцест действительно молод в резком жесте, в улыбке (которая может появиться дважды), в гневе.
Первый акт и вторая часть — точные и достоверные характеристики Альцеста в спектакле.Половина второго акта посвящена литературной среде. В этот момент — также на сцене — Котт берет верх. Это самый спорный момент спектакля. Когда раскрывается возможность расшифровки аллюзии, главной целью перевода представляется модернизация. Режиссер поддается веселью: оно заканчивается сменой настроения, продиктованной поворотом в действии. Дворник освобождает Алкеста, которому чуть не предъявили обвинение по инициативе Оронта, не терпящего критики собственных произведений. Гости Селимены прощаются с ним резким, неудержимым смехом, что совсем не смешно.В краковском спектакле этот момент доказывает, что притязания Альцеста на мир не столько надуманные.
Alcest Хюбнера чувствует себя неудачником. Это усиливает его недоверие к Селимене. Не уверенный в ее чувствах, он все больше и больше запутывается. Хюбнер проявляет ревность как результат внутренней неприспособленности Альцеста, его постоянной борьбы с самим собой. Атмосфера сгущается. Конфликт с Селименой — конфликт между стремлением к личной независимости и стремлением к любовной исключительности — разрешить невозможно, соглашение с Филинтом — возможно, но его компромиссные предложения неприемлемы.Суд, общественная инстанция, выносит несправедливое решение по делу Alcesta. Хюбнер выигрывает последний акт вечного Мольера. Как будто на сцене темнеет, Альцест становится сосредоточенным, его злость и свирепость постепенно угасают, даже в молчаливом наблюдении возникает ощущение отчужденности. Отсюда всего один шаг в другую сторону - расстаться с жизнью.
Один из планов спектакля — литературный, то есть касается отношения театра к драме «Мизантроп».В начале театр довольно нейтрален — вы слушаете текст, ожидая раскрытия карт. Дальше за переводом следует театр — использует современный реквизит, открыто использует текст в текущих целях. Однако оказывается, что это не голы, а видимость. Обновление необходимо для того, чтобы лучше отразить «Мизантропа», человеческую материю, которая поставлена ​​на карту. В конце концов, театр находит дорогу к Мольеру, углубляя отношение к нему современным опытом и не пытаясь его превзойти.Такое исполнение свидетельствует о большом художественном такте Зигмунта Хюбнера.
Эльжбета Высиньска 9000 5 "Диалог" № 8, август 1966 г.

МИЗАНТРОП В АНЕГДОТЕ (Рышард Косинский)

Можно сказать, что Котт хорошо проводит время. Он создал литературный салон на улице Краковское предместье, оставаясь верным писателю и пользуясь правами свободного перевода.На премьере было очень весело, зрители отлично провели время, безукоризненно уловив все аллюзии и отснятую игру, автору перевода досталось несколько его литературных любовей оптом, а некоторые даже попали в общественные дела. Один известный сатирик год назад так же развлекался, скупив все места для премьеры своей пьесы в Варшавском Камерном театре и расставив приглашенных гостей по своему ключу, естественно, людей, не особо любивших, ставил в пары. друг друга.Он, однако, пошутил, и у Котта вся история вновь и вновь звучит угрожающими тонами, хотя мы и оказываемся в комедии. Я просто не слишком уверен, что непосвященная в историю антисабли и литературного салона публика будет так же развлекаться, как и информирована. Ну, а есть еще Мольер.
Однако надо сказать, что этот Мольер есть и не существует одновременно. Вопреки тому, что можно было бы предположить, Котт на самом деле очень мало писал о Мольере; весь сюжет и весь сюжет сохранились.Достаточно посмотреть «Мизантропа», чтобы узнать об этом. Однако прозаический перевод сжимал текст, делал его резким и отчетливым. Но тут поэзия исчезла; Стерилизованный из него «Мизантроп» получился довольно плоским жанровым искусством, тоже чем-то вроде подвального кабаре. И все же «Мизантроп» принадлежит к жемчужинам творчества Мольера, он в произведениях Мольера то же, что «Гамлет» в произведениях Шекспира. Переводчик не только сжал текст, но и сделал несравненно богаче героев пьесы, таких как Селимена, обрисованными как бы не драматургом, а лириком.
И последствия этой ситуации легко заметны в зале. Веселье продолжается, когда его увлекают анекдоты и аллюзии, но когда оно не прекращается и мы остаемся только в завязке сюжета, становится совсем скучно. Полноценное кабаре немного не работает. На самом деле, я хотел написать об этом гораздо лучше, прежде всего о гениальном финфе Яна Котта, но меня то и дело тянет к половинкам Мольера, о чем и есть искусство.
Так что, как было сказано выше, веселье было не самым худшим.Театр обрезал ее, как того требовал текст, предоставленный переводчиком. Итак, в первую очередь актеров одели в современные костюмы, действие перенесли в современную гостиную с магнитофоном, с которого ленты убегали в комнату кошачьей Селимены, классику она подхватила, озвучивая с непреодолимая острота снобизма этой гостиной; и в этой гостиной встречались битники, любители граффити, циники, интеллектуалы, красивые девушки и педики революции.
Режиссер спектакля Зигмунт Хюбнер выбрал хороший стиль исполнения, придал ему атмосферу, я бы сказал, настойчивости Бастера Китона.Только рассказ, поставленный таким образом, мог бы иметь успех, потому что любое вздутие живота становилось бы невыносимым.Мы имеем дело с комедией, первоначальное название которой было: «Мизантроп или Желчный любовник». На этой линии, как я уже сказал, на первое место позиционировался главный герой спектакля, т. е. тот самый Зигмунт Хюбнер, который поставил спектакль и сыграл главную роль. Хюбнер, надо сказать, идеально вписывается в эту модель и по своим психофизическим склонностям, и по своей маске на лице, и, я бы сказал, по своему интеллектуальному формату.На самом деле, достаточно было еще одной искры, чтобы пролить свет «изнутри» и сделать роль Хюбнера образцовой. Театр дошел для Селимены до школы актерского мастерства, видимо, режиссер мечтал о настоящей двадцатилетней девушке, наделенной прелестями наивности. Кристина Хмелевская была наивной и красивой Селименой в этой роли, она мужественно выдержала эту роль, но нам не хватало опытной актрисы, которая смогла бы сочетать эти наивные прелести с более утонченной женской хитростью и пониманием.Роль этой Селимены Коттовской-Мольера подходит, например, как перчатка для Эльжбеты Чижевской.
Марек Вальчевский создал относительно циничного, блестящего и интеллигентного Филинта. Он актер большого обаяния. Ева Лассек сыграла роль Арсена, лицемерного, парижанина, но все же стоящего греха, который Альцест не хотел ценить. Януш Сыкутера был хорош в роли льстивого графомана Оронты, а Казимеж Виткевич был, как всегда, надежным, забавным Акастом. У Анны Сенюк был небольшой текст, но она прекрасно смотрелась на сцене, а Хенрик Блажейчик прекрасно и бесплатно сыграл бительского Клитандера.Весь спектакль был на хорошем, даже актерском уровне.
А вот и декорации Линдии Минтич и Ежи Скаржиньского. Пьеса, написанная для них. Я не знаю, получилось бы это шоу так, как если бы его делал кто-то другой. Семья Скаржиньских создавала декорации и костюмы с большим вкусом и большим удовольствием. Эти канделябры, пеньюары, кушетки, сколоченные из материи, как из салона Бурбонов, эта одежда стареющих парней обладает, так сказать, объективными художественными качествами и атмосферой извращенной игры.Поздравляем с работой.
В заключение этого доклада хотелось бы отметить видимое художественное затвердевание Старого театра. К такому выводу приводит спокойный анализ текущего сезона. Нет ничего более приятного для краковской театральной публики.
Рышард Косинский 9000 5 "Dziennik Polski" № 114, 15 мая 1966 г.

МИЗАНТРОП СРЕДИ ЛЮДЕЙ (Ян Клоссович)

— ОЧЕНЬ необычный сериал. Я смотрел их в Повшечном театре в Варшаве, группа которого только что уехала выступать в Париж.Парижский салон госпожи Селимены на сцене. Мебель от Desa, стилизованный бар на колесах. Два огромных канделябра из какой-то приемной какого-то дворца. Стены расписаны полуабстрактными композициями в стиле Виткация. Алцест в темно-сером костюме, застегивающемся на четыре пуговицы. Филинт в замшевой куртке, Селимена в сумочках, Клитандер с битловской прической. Господа курят Gauloise, дамы сигареты с мундштуками. Зигмунт Хюбнер в главной роли похож на Жана-Луи Барро. Все говорят прозой.Они говорят на современном польском языке, жаргоне варшавского кафе и салона. Они слушают «серьезную» музыку с компакт-дисков. Пьют коньяк и вермут. Мы определенно не в мольеровском Париже. Мы вообще не в Париже. Мы в салоне сегодняшней польской интеллигенции или чиновников. Есть легко читаемые аллюзии на современные обычаи. Мои собственные жалобы на бардак, на убийства, на карьеризм, на клевету и клевету. Графоман Оронт оказывается неудачным эпигоном Пшибося. В восемнадцатом веке проф.Котт перевел Мольера так, как это делалось в восемнадцатом веке. Хотя он и не менял их фамилий и имен на польские, но сюжета не исказил ни на йоту. Однако стихотворение он отверг, сохранил смысл отдельных фраз, но придал им новый ритм. Он изменил образы, заменил некоторые слова. Он использовал модные фразы, такие как отчуждение и разочарование. «Пшекруй», экономика, окружающая среда.Он сделал пьесу из «Мизантропа», которая всегда будет известна как написанная на польском языке в 1966 году. ясно.Но только ли в этом дело?
Котт, безусловно, был прав, переводя Мольера на современный язык, в прозу. Любая стилизация в новом переводе стихов XVII века должна была быть невыносимой. Во-первых, сегодня мы не умеем рифмовать. Когда Бой переводил Мольера, он сам писал, как известно, хорошие стихи, и все и вся рифмовались вокруг. Теперь они пишут белыми стихами и поэтической прозой, как Оронт в переводе Котта. Что ж, перевод Котта - это не только польский перевод, это далеко идущая пародия на стиль 18-го века.Насмешки над модной философской терминологией и над некоторыми аспектами бытия, жизни и царствования здесь носят буквальный и отчасти очевидный характер.
И это самое смешное и самое слабое в спектакле. Самый упрощенный. Сам Мольер так красиво теряется в «Мизантропе», что противоположности больше всего притягиваются и лучше всего подходят друг другу. Тоже в театре. Костлявый Алцест не зря влюблен в застенчивую Селимен. Пусть холостяк семнадцатого века, одетый в парик и украшенный оборками, говорит то об отчуждении, то о милостях при дворе.Так как мы одели его в костюм и велели ему говорить прозой, то пусть он не покажет сразу, что читает «Пшекруй», пусть говорит и думает, как герой Мольера, но пусть говорит только своими словами. будет звучать жестче и веселее. что все это не пришло бы нам в голову, если бы мы не видели и не слышали вот такого "Мизантропа". собственных и зарубежных комиков.Или только комедии?
Свежевыписанный «Мизантроп» даже в большей степени, чем «Дон Жуан», оказывается очень современной и весьма необычной драмой.Он смеется так же, как Ионеско, Мрожек и Ружевич. И в то же время он гораздо горче их всех. А может, просто умнее и гораздо жестокее. Он не выложен стихами ни из Апокалипсиса, ни из Хайдеггера, ни из атомной бомбы. Он не подрывает устоев мира, не обнажает и не разоблачает во что бы то ни стало человеческие странности и непонимания. Она также элегантна и сдержана в сегодняшнем костюме. Не выходит за рамки канона салонной вежливости, салонной беседы. И он превращает эту гостиную в клетку, по которой гуляют друг друга, эгоистичные животные.
Это единственные друзья Альцеста — мягкотелый Филинт, последовательно показанный Вальчевским, и добродетельная Элианта (Анна Сенюк), оба ищут на самом деле только своего счастья и их трудно в этом винить. Вот злобная, глупая и обаятельная Алцеста (Хмелевская), глазеющая на его писанину, угрожающая из-за отношений при оронтовском (Сыкутера) дворе, стареющая интриганка Арсена (Эва Лассек). Галерея реальных и современных персонажей. Салонные фигуры, звери ранят себя без крови.
Среди них Мизантроп, такой же необычный и необычный, как и все шоу. Ни современный битник, ни резонер XIX века, ни мольеровский затворник. Хюбнер играет самого обычного человека, восставшего против мира, в котором он живет. На самом деле не против мира вообще, а против условности. Против формы. Вопреки обычаям. Он не хочет вести себя, как обычно, или говорить, как обычно. Я не хочу жить так, как есть. Но и фантастических идей тоже нет.Реальность вокруг него ненормальна. Каждый симптом этой аномалии раздражает его. Он хочет, чтобы все было хорошо, потому что да, теоретически - так и должно быть. Я хочу жить нормальной жизнью. Он просто не знает, как это сделать. Его мечты об идиллии на природе рушатся очень быстро.
Во всяком случае, мы знаем, что в восемнадцатом веке они превратились в соляных шутов. Альцест терпит неудачу. Он идет «там, где нет людей». А потом быстро добавляет: «Если есть такое место».Известно, что такого места нет. Что есть только жизнь среди других или смерть. И в этой последней сцене все злое и комическое салонной трагикомедии переворачивается с ног на голову. Высмеянная Мольером и модернизированная Коттом сатира на Усадьбу и Салон, издевательство над философией превратилось в моду. Настоящая трагедия человеческого существования, скрытая в беседе в кафе, должна разыгрываться до конца только за кулисами. Как и положено хорошо составленному классическому искусству. За исключением того, что уходящий Альцест показывает перед этим совсем другое лицо.Усталое лицо преждевременно состарившегося человека, все время ищущего свое место на земле. А может, Филинт и бегущая за ним Элианта спасут его? Его могут спасти только люди.
Ян Клоссович
Политика, № 27, 2 июля 1966 г.

НАШ СОВРЕМЕННЫЙ МОЛЬЕР (Эльжбета Жмудзка)

Как бы парадоксально это не звучало, но этот краковский «Мизантроп» оказался самым актуальным спектаклем прошедшего сезона.Не «губернатор», не «дело Оппенгеймера», не Виткаций, а Мольер. Тот самый Мольер, который обычно заставляет сцену скучать и чье величие так редко умудряется прорваться сквозь обычаи условности и традиции. На этот раз это был Мольер без париков и пыли, без патины и тринадцати слогов. Это не школьная выпивка, а живое зрелище, вызывающее бурную реакцию публики.
Краковский Старый театр под руководством Зигмунта Хюбнера приехал в столицу на гастроли с двумя спектаклями: «Небоска комедия» в уже известной постановке Конрада Свинарского, за которую он недавно получил премиюБоя и с «Мизантропом». О Небоске я писал осенью, к столетию этого Театра.
Успех «Мизантропа» — двойной успех — для переводчика и для театра. Без такого блестящего перевода театр, конечно, многого не смог бы, но и сам перевод, не подкрепленный мудрой постановочной идеей и прекрасной актерской игрой, не раскрыл бы своих достоинств. Начнем с переводчика. Злобное утверждение, что это «Мизантроп» Котта, а не Мольера. Что название, имена героев и канва сюжета остались за Мольером.Достаточно подобрать уже не оригинал, а просто перевод Боя, чтобы убедиться, что это не так. Ян Котт сделал вольный перевод прозы. «Мизантроп» написан в стихотворении, александрийском, которое мы традиционно заменили тринадцатью слогами, что сегодня со сцены звучит искусственно и странно.
Переводы стареют быстро. Это знают и театры, и студенты, борющиеся с обязательным материалом для чтения. Зрители меньше это чувствуют, потому что мертвый язык старых переводов театры пытаются оживить десятками обработок.Говорят, что каждая эпоха должна иметь свой перевод шедевров мировой литературы. Но не каждая эпоха делает это. В «Мизантропе» мальчика Алцест рассказывает о несчастно влюбленных, вздыхая своим подругам:
"Они сохнут от любви у ног,
терпеть муки,

криков о помощи и вздохи,
И пытаются выпросить трудного,
по дороге,
Что вы получаете
своими заслугами не можешь."
Это не оригинальный язык. Бой перевел Мольера в современную языковую условность, используя негибкие и древние по тем временам тринадцать слогов, заставив переводчика действовать акробатически. Раздражающая нас сегодня область «Молодая Польша» плюс мертвый размер поэмы — все это отдаляет Мольера от современного зрителя. Бой проделал гигантскую работу по ассимиляции всего Мольера с нашей культурой. Для того времени это были отличные переводы. Но сегодня, спустя полвека, Мольеру нужен еще один Мальчик.И это никоим образом не оскорбляет великого переводчика.
Так что же сделал Ян Котт, объясняя «Мизантропу» тем, что пьеса звучит так современно, как будто она написана сегодня? прежде всего, речь идет об отказе от стихотворения. В этом Котт отошел от нашей традиции перевода стихотворения родственной речью, которой не придерживались так строго в других странах мира. Проза более краткая, более благосклонная. Этот. Тогда Котт сменил намеки и шутки, касающиеся отношений современников Мольера, на, как он сам говорит, более общие.На самом деле он черпал из того, что нас окружает. В этом, прежде всего, сила его перевода. «Мизантроп», как и «Дон Жуан» или «Святой», вызвал волну негодования и протестов. И тогда речь шла не только о словесной мысли, философии произведения. Прямые аллюзии, токовые насмешки, насмешки в адрес раздражали. Этот старый адрес больше не существует. Котт назвал текущий адрес. Для этого он не должен был сильно отличаться от оригинала. Немного подкраски, другой акцент, сегодняшний термин вместо старого - и с шедевра упала пыль.В двух-трех случаях переводчик позволял себе больше свободы. Насмешку над поэзией барокко он заменил шутками о «потоке ассоциаций» сегодняшней поэзии, добавил несколько ехидных замечаний о критике, вызывающей у публики ураганы смеха. Чтение перевода Яна Котта доставило мне большое удовольствие, но только театр открыл для себя все его преимущества. Зигмунт Хюбнер заказал перевод автору «Очерков о Шекспире». Существующий перевод не давал шанса выйти за рамки традиционной условности игры Мольера.Величие этого шедевра обычно тонет в складках старинных костюмов, забавных париках и жестах, которые навязывает актеру костюм XVII века. Хюбнер поставил «Мизантропа» в современных костюмах. Лидия Минтич и Ежи Скаржиньски украсили гостиную Селимены мебелью в стиле барокко, они только увеличили ее масштаб, чтобы избежать буквального, общего стиля Деса. Интерьер очень красивый. И очень универсальный, не повторяющий точно ни одной эпохи, он стал хорошим фоном для вещей, разыгрываемых режиссером спектакля.
Зигмунт Хюбнер играет двойную роль. Режиссер и актер. Игра Альцеста - отличная. Кто такой Альцест? Мальчик дотошно сопоставил свои достоинства и недостатки: благородство, праведность, честность, бескорыстие, простота, верность, преданность с одной стороны, а с другой: упрямство, доктринальность, наивность, отсутствие самокритики и отсутствие дистанции к людям и делам. . Не психологический портрет Альцесты в «Мизантропе» интересует нас сегодня, пусть даже самый тонко нарисованный. Мольер показал двоякое отношение к миру.Напарником Альцеста, бескомпромиссно требующего правды, является Филинт, живая мудрость, изящный конформист. Он не борется с миром — он в гармонии с ним. Он не одобряет лицемерия, но видит его хорошие стороны; он не любит двор, но и не противится ему. Его суждения об уродстве и ничтожности людей недалеко от суждений Альцеста, но он не делает таких далеко идущих выводов. Отношение Филинта скептическое, немного циничное, немного мудрое. Влодзимеж Маченг прекрасно написал об Альче, что он пытался «измерить мир той мерой, которую сам для себя изобрел» и далее: «Без этой фигуры невозможно представить нашу жизнь.Без постоянного радикального протеста против житейских компромиссов, против лжи, против бесчувственности ко злу». Альцест применяет этическую меру к каждому поступку, хочет правды и честности. Мораль для него не предмет теоретических рассуждений. Он требует ее на практике, каждый день. Мы живем в мире, где потребность в моральных критериях для обсуждения этических вопросов больше, чем когда-либо. Каковы пределы конформизма? И с чего начинается ответственность за его последствия? В последнее время конформистские установки значительно подешевели.Алцест в наших глазах не наивен и не забавен. Так же звучит Alcesta Hübner. И я думаю, что он поставил «Мизантропа», чтобы говорить об этих вещах. Хюбнер использует средства действия очень экономно. Он сосредоточен, напряжен, все происходит внутри него, а не снаружи. Его уход из мира не оставляет сомнений - это бегство в смерть человека, не умевшего и не желавшего приспособиться к миру. Марек Вальчевский, граф Хенрик из «Небоской комедии», показал масштаб своего таланта в Мольере.Его Филинт грациозен, мудр, скептичен и несчастен. Вальчевски дает этому персонажу своего рода итог. Внешне его Филинт имеет все черты адаптированного человека, немного цинизма в приятном издании. А под этим нравственная чувствительность, такая же, как у Альцеста, но сдерживаемая инстинктом самосохранения. Это, после Альцесты, вторая блестяще сыгранная роль. Остальные актеры — с прекрасной Кристиной Хмелевской, играющей Селимену, — справляются с трудной задачей.
Старый театр показал нам вполне современного Мольера не только языком и одеждой.Что еще более важно, сегодня о нас говорил Мольер.
Эльжбета Жмудзка 9000 5 "Zwierciadło" № 27, 3 июля 1966 г.

МОСТ В СОВРЕМЕННОСТЬ (Мария Косинска)

Во-первых - красиво, спасибо за визит. Они, несомненно, были нужны варшавским театралам, вызвали немалое удовлетворение. Более того, они стали возможностью противостоять суждениям, вкладом в более широкое размышление о функциях, облике и задачах современного театра.
Гости из Кракова привезли в столицу два знаковых спектакля: «Небесную комедию» Красинского в постановке Конрада Свинарского и «Мизантроп» Мольера в новом, вольном переводе в прозе Яна Котта.
Мы писали о Нибоске сразу после премьеры, в октябре прошлого года. Что еще можно сказать о спектакле, который столько раз пересматривали и уже так громко звучат? Что оно вызывает спорные суждения именно потому, что является объективным по отношению к предмету произведения? Что он проходит этапную проверку произведения, вокруг которого возникло столько недоразумений и недомолвок, делая это с точностью, мужеством и страстью? Несомненно, это спектакль, который не допускает равнодушия.Вторая встреча с ним не ослабляет первоначального впечатления, восхищения постановочной идеей, театральной формой, в которой «Небоска» передана Конрадом Свинарским. Жаль, что в варшавском спектакле, сохранившем связность и логику премьеры, исполнитель роли графа Хенрика Марек Вальчевский слишком далеко отклонился от первоначальной формы роли. Чрезмерная экзальтация вредна не только для актера, но и для смысла спектакля.
«Мизантроп» Мольера — новинка в достижениях Старого театра, премьера состоялась в начале мая.Текст Мольера под пером переводчика стал поводом для интеллектуального веселья, для словесных шалостей, приправленных иронией, юмором, множеством аллюзий, недосказанностей, острой, извращенной злобой. От старой комедии остались название, имена действующих лиц, обстановка, очертания сюжета и, что более странно, произношение, смысл, смысл этой пьесы, столь отличной от других мольеровских текстов. Поэтому изменилась лексика, сама формулировка текста и... его точка отсчета. Создан спектакль о человеческой неприспособленности, о драме отношений, о воле к преодолению любого противоборства.
Комедия? У Мольера и Котта комедийные усложнения уже никого не обманут — прощание с миром, с его прелестями, красотой и любовью, не носит и не может носить комедийный характер, чтобы задокументировать его непоколебимое отношение. Альцест, не согласный с правилами придворных нравов, не приемлющий понимания и компромисса по отношению к людям, не прощающий мелочей, с течением времени повышающий свои ожидания по отношению к миру и людям, - имеет характер довольно трагического герой. проигрывает.Такова ли судьба всех неприспособленных, всех, кто не может дойти до этой одной сначала лжи, а затем открывающей путь к половинчатым решениям, к миролюбивым компромиссам? Но позволительно ли удерживать такого безупречного мужчину одним чувствительным пунктом - любовью к красивому и неповоротливому существу? Альцест и в этом отношении пытается быть моралистом, они решают изменить молодую вдову, оформить ее по-своему. Селимена, однако, принадлежит к другому миру, когда приходится выбирать — он делает это независимо от страданий Алкеста.Мольеровский герой в своей любви не только забавен, но, может быть, и по-настоящему несчастен.
..... Отношение театра к классике определяется возможностью или невозможностью подметить мостик между ними и современностью и способами передачи нового театра средствами массовой информации...» - пишет Ян Котт в программе краковского «Мизантропа». В этом, несомненно, заслуга переводчика и постановщика спектакля Зигмунта Хюбнера, так как мы получили текст и спектакль, взрывающийся юмором в первой своей части, а во второй части - заставляющий не только размышление, но и почти личное испытание совести.Одним словом - текст и современное исполнение.
Зигмунт Хюбнер, заказывая современный перевод «Мизантропа», обретающего новое звучание в прозе, решил подогнать под это произношение и форму спектакля, и сделал это с полным успехом. Мольеровские персонажи в современных (почти) костюмах, выражающие текст с полным пониманием его несущей способности, приобретают несколько иные размеры. Серьезность и немного праздника, и в то же время современные дилеммы, муки современных нонконформистов и грация и бетроска современных "вежливых" людей.Отличное развлечение, тем более для посвященных, которые могут прочесть много намеков и немало обид на светил мира литературы. О том, что у Яна Котта отличное перо, известно давно.
В краковском спектакле Альцеста очень современно и сдержанно играет Зигмунта Хюбнера, а Селимену с обаянием и весельем – Кристину Хмелевскую (PWST).
Лидия Минтич и Ежи Скаржиньски разработали красивые декорации для «Мизантропа».
Мария Косинска 9000 5 "Жице Варшавы" № 142, 14 июня 1966 г.

НОВЫЙ МИЗАНТРОП (Ежи Бобер)

"Наверняка, этот, который сегодня возле суда,
Он может получить почести, чин, положение;
Но кто знает, как отказаться от этого состояния?
Иногда он спасает себя от довольно глупой роли. Мне не нужен могучий аппарат, чтобы жечь ладан,
Не хвалите никому злых стихов.
Свернуться калачиком в комплиментах для любой дамы,
И тошнит от стрекотания хлопьев..."
Это, конечно, Мольер. Отрывок из «Мизантропа». Конечно, в стихах. Тринадцатый слог. В переводе Боя (1912). С оригинала, написанного классическим александрийским языком. Но «Мизантроп» — недавно поставленный в Камерном театре в постановке Зигмунта Хюбнера — написан недавно и в прозе.Ян Котт. Она была написана, потому что в этом случае трудно говорить о новом переводе, даже если форма стихотворного перевода была заменена прозой, достаточно верной мольеровским строфам. Таким образом, через Котта мы получили Нового «Мизантропа». Здесь, однако, надо сразу сказать, что этот «Новый мизантроп» не перестает быть достоянием Мольера, хотя и неполным достоянием. Во всяком случае, не уменьшилось. Просто адаптированы к нынешнему окружению во времени и пространстве, как мы часто находим старые архитектурные памятники, с аутентичными фасадами и элементами конструкции, чьи интерьеры устроены в соответствии с функциональными потребностями и эстетическим вкусом их современных обитателей.Оборудование, в стиле самого здания, имело бы больше музейных черт, чем его прямое предназначение - утилитарность.
Новый перевод «Мизантропа» Котта — намеренное намерение отказаться от значения «музейного стиля» в языке и анекдоте этого мольеровского шедевра. Поскольку слово уже было упомянуто: шедевр - так можно было бы спросить, не выходит ли коттовская писательская процедура, свободно формирующая материю драмы, за дозволенные границы между переводом из стихов в прозу и разменом многих вопросов искусства - хотя бы на другой текст? Ведь этот Новый «Мизантроп» существенно отличается от оригинала.И автор ее — Котт, а не Мольер. Правда, были ожесточенные споры о Мольере-стилисте, которого критики обвиняли в бездарности стиля, особенно в произведениях, написанных стихами, но споры касались лишь стилистики, а не анекдотических фраз, проведения действия через его содержание или содержание. значение смысла в их исходном звучании.
Я считаю, что отбрасывая все оговорки о неверности Котта Мольеру заранее, мы должны внести ясность.Какие бы сомнения ни возникали в связи с его вольным переводом «Мизантропа» — эта граничащая с адаптацией характеризуется хорошим литературным вкусом и аккуратными диалогами, часто превосходящими старые переводы Боя, — и больше всего метким остроумием, несмотря на порой довольно рискованные и двусмысленные точки. Иногда перенапрягаются в произношении - за счет слишком далеко идущих обобщений. Но полностью согласимся с программным утверждением Котта (перепечатанным из «Диалога» № 1) о том, что эта попытка есть «не более того».Вывод из этого утверждения кажется противоречивым. Но давайте останемся с ним, потому что игра, которую Котт приносит зрителю через современные краски своего «Мизантропа», может быть забавной с Мольером, вечным сатириком. Что, вероятно, должно быть засчитано Коттом за его искусную проработку, сохранив при этом освеженные, но не искажающие суть оригинала, качества этого мастера комедийного шедевра.
Бесспорно, Мольер в этом издании стал еще привлекательнее для современного зрителя.Даже если он не до конца прочитает дополнительные аллюзии о "Литературном салоне" Селимены - как о закулисных делах писательской среды - карикатурной, родной реальности. Это скорее маргинальные ароматы. В последнее время полоса Театр им. Хелена Моджеевская – кроме наград Вроцлавского фестиваля – еще один творческий успех. Позиция, которая действительно заслуживает более пристального внимания. Тем более, что руководству этой сцены также должна быть предоставлена ​​инициатива: заказать такой необычный перевод великого искусства из классического репертуара, который приобретает полный ранг современного искусства благодаря своей исследовательской художественной форме.Потому что, конечно, не факт, что «Мизантроп» сыгран в современной одежде, доказывает актуальность пьесы. Однако об этом свидетельствует то, что метко подчеркивает в своем заявлении Хюбнер, — что «дело не только в повторении известной истины, что «суд» не умирает с падением монархии. С королем можно разобраться, но двор возрождается, несмотря на изменившиеся условия. Однако в нем сохраняются некоторые сугубо антипатические «жанровые» черты: подхалимство, покладистость позвоночника по отношению к сильным в сочетании с дерзостью по отношению к слабым..."
Хюбнер - как режиссер тоже забил этот тон социальной комедии - вне зависимости от комедийной драмы самого Мизантропа-Альцеста, отшельника - который, чтобы сказать всем правду, вступает в конфликт со своим окружением; но по своим человеческим, общественным добродетелям - бескомпромиссности и достоинству он в конце концов становится отчужденным эгоистом. А также осмеянная жертва страстной девушки, современной представительницы «победоносной» молодежи.
Спектакль имел блестящую сценографию гостиной-леса, спроектированной Лидией Минтич и Ежи Скаржиньским, где, как и в животном мире, происходило трагикомическое действие.Роль Альцеста исполнил режиссер. Здесь актер Хюбнер создал образ педанта, безнадежно борющегося с беспорядком мира, с характерной психологической последовательностью. Очень интересен внутренний и внешний портрет философского ироника - Филинта Марека Вальчевского, а достойные внимания роли из галерей лицемеров, весов и "придворных" лизоблюдов (Оронта, Акарт и Клитандер) достались - Янушу Сыкутеру, Казимежу Виткевичу и Хенрику. Блажейчик, юная студентка ПВСТ, Кристина Хмелевская - отлично оптически, она еще демонстрировала существенные недостатки в сценической технике, чем дальше она входила в "чащу игры", что особенно подчеркивалось на фоне эффектных эпизодов Анны Сенюк (Элианта) и Ева Лассек (Арсена) и, наконец, Зофья Венцлавовна (Хозяйка).Комнату Селимены и Возны играли Маргита Дукиет и Казимеж Качор.
Ежи Бобер
«Газета Краковская» № 125, 28 мая 1966 г.

СТАРЫЙ ТЕАТР ИЗ КРАКОВА В ВАРШАВЕ (Роман Шидловски)

После успехов на фестивале польских современных пьес во Вроцлаве, после спектаклей в Бельско-Бяле и Жешуве (в рамках Жешувских театральных собраний) из Кракова в столицу приехал Старый театр. Его спектакли отсутствовали на варшавских театральных собраниях в декабре прошлого года.В настоящее время, воспользовавшись поездкой Повшечного театра в Париж, он представил на его сцене два спектакля, подтверждая мнение о том, что сегодня это один из самых интересных и амбициозных польских театров.
Первым шагом стал спектакль «Небоска комедия» Красинского в постановке Конрада Свинарского, который был известен в Польше. Мы уже писали об этом спектакле в «Трибуне люду» после его премьеры в Кракове.
Что еще можно добавить к этому после второго противостояния? Высокий ранг этого спектакля, функциональность и точность идеи сценографа КРИСТИНЫ ЗАХВАТОВИЧ, которая разместила все действие (вероятно, по совету режиссера, а может быть, даже по его вдохновению) внутри старинной барочной церкви. быть успешным.В варшавском спектакле он оказался слабее, чем на премьере МАРЕКА ВАЛЬЧЕВСКОГО, играющего роль графа Хенрика. Он не только играл на каботине, но даже был на сцене. С другой стороны, ЕЖИ НОВАК лучше сыграл роль Панкратия в Варшаве, благодаря чему еще яснее стал замысел режиссера, который, не нарушая текста Красинского, полностью разоблачил графскую ограниченность и каботизм; Граф Хенрик ведь и есть его порт-пароль в «Небесной комедии».
Если и есть какие-то возражения к постановке «Небесной комедии», то в первую очередь они будут касаться актерского уровня.В этом отношении он не самый лучший, некоторые роли сыграны ниже тех требований, которые мы должны предъявлять к постановке великих драм нашей романтической литературы.
Вторым спектаклем, представленным Старым театром во время его гастролей в Варшаве, стал «Мизантроп» Мольера в новой, осовремененной редакции Яна Котта. В программе говорится о «вольном прозаическом переводе», но на самом деле мы имеем здесь дело с адаптацией, хотя Котт вполне верно придерживался мольеровского текста.Однако он сделал настоящее искусство: взял шедевр Мольера из музея и показал его так, как будто это современное искусство, написанное о нас и для нас. Мольеру вообще не везло с польскими театрами. Со времен «Школы жен» Корженевского и особенно после его великих постановок «Дон Жуана» я не видел на нашей сцене живого Молифера. Обычные и мумифицированные изображения пьес великого французского сатирика были лишены резкости и жадности, а потому и их величайших качеств.Обычно они становились скучными, навороченными пилами, которые никому не были интересны, только отвратительны произведения гениального писателя, вынужденного посещать эти показы.
Котт понимал, что сила пьес Мольера — в их злободневности. Ведь они всегда были написаны эпохой и делами, среди которых жил Жан Батист Поклен, сын королевского обойщика, который всегда трепетал перед своей судьбой, часто переживал горькие удары, и все же не сдавался и отстаивал свою мужественную, свободную думал на протяжении всей своей жизни.И Котт пытался не только прозой, а не стихами перевести одно из самых мудрых, но и самых горьких произведений Мольера, которым является «Мизантроп», но вдобавок перенес действие его в наше время, чтобы мы воспринимают этот спектакль как зрители его премьер. Пикантности этой процедуре придает тот факт, что мы посмотрели спектакль «Мизантроп» почти через 300 лет после парижской премьеры. Это произошло 4 июня 1666 года.
Благодаря эксперименту Котта были разрушены барьеры, отделявшие современного зрителя от этого искусства.Проза городов поэмы добавила ей естественности и лаконичности. Обычаи шестидесятых годов двадцатого века вместо обычаев шестидесятых годов семнадцатого века, а также шутки, анекдоты и аллюзии, которые Котт вводил в текст Мольера, возводили этот мост между сценой и зрителем, способствовали полному осмысление и понимание искусства, смысл которого до сих пор так актуален.
Этот «Мизантроп» мощно звучал как произведение против приспособленцев и лицемеров, против льстецов и подхалимов, не имеющих собственного мнения, и против тех, кто предпочитает покорную бездарность людям большого таланта и дерзкого ума, праведного характера и крепкого позвоночника.
Кроме того, спектакль остроумный, легкий, веселый и не теряет мольеровского юмора. В первых трех актах заслуги режиссера спектакля Зигмунта Хюбнера (тоже хорошо играющего, с хмурым лицом, настоящим умом и альцестовой направленностью) делят с Яном Коттом. Четвертый акт слабее и в нем меньше всего творчества. Он также наиболее близок к оригиналу. В пятом действии, правда, снова на первый план выходит шутка Котта, но и глубокая мысль Мольера здесь звучит превосходно. Горькие, трагические, устремленные далеко вперед, навстречу приключениям людей, отчужденных от своего мира, не приспособленных к нему, всех, кто задается вопросом о судьбе и философии человека, о его месте в современном мире.
Зигмунт Хюбнер заслуживает признания не только за свою идею (он поручил Яну Котту перевести «Мизантропа»), за постановку и исполнение главной роли, но и за придание спектаклю единой художественной выразительности. Уровень актеров в этом спектакле не равный. Кроме Хюбнера, играющего Альцеста, тонко очерченного персонажа Арсены (ЭВА ЛАССЕК), смешного и остро сыгранного Акаста (КАЗИМЕРЖ ВИТКЕВИЧ), слегка карикатурного Оронта (ЯНУШ СИКУТЕРА) и Клитандера-драчуна (ГЕНРИК БЛАЖЕЙЧИК) в роли Элианты АННА СЕНЮК.Разумного Филинта убедительно играет МАРЕК ВАЛЬЧЕВСКИЙ, не выходя за рамки правильного развития этой очень важной роли. Больше всего возражений вызывает КРИСТИНА ХМЕЛЕВСКА в роли Селимены. Этой студентке драмы на самом деле 20 лет, и она прекрасно выглядит, грациозно двигается по сцене. Но достаточно ли играть такую ​​сложную и сложную роль, как Селимена? Хорошие внешние условия - это много. Но это не все. Возможно, нужно было найти другое решение сложного вопроса с кастингом на роль Селимены... С другой стороны, ради Зигмунта Хюбнера следует отметить, что все действующие лица этого спектакля попали в общий тон современной молодежи и современного мира. Они говорят просто, естественно, играют быстро, в забавной форме подают текст и его указатели.
А здесь слова признательности за пейзажи семьи Скаржиньских. Благодаря стилизованным украшениям они создали мост между салоном эпохи Мольера и современным салоном. Это было красиво и убедительно. Это хорошо говорило о вкусе Селимены и хорошо гармонировало со старой кассетной музыкой, которую время от времени слушали ее гости, а также с современной одеждой, которую они носили.
Роман Шидловский
"Трибуна люду" № 163, 14 июня 1966 г.

ВОСХОЖДЕНИЕ МИЗАНТРОПА (Тадеуш Кудлиньский)

В пятницу, 4 июня 1666 года, актеры Лорда Короля, играющие в Пале-Рояль, выпустили новую комедию под названием «Мизантроп». Это была шестнадцатая пьеса господина Мольера. К сожалению, в то время здоровье господина Мольера уже было в серьезной опасности. Его преследовали неприятные бытовые муки, а также театральные разочарования – неблагоприятный прием спектаклей «Свентошек» и «Дон Жуан».
Немудрено, что всю горечь и отвращение к враждебному и могущественному миру он выражал устами Алкеста, которого сам же и играл. Он тоже сыграл Альцесту трогательно и комично одновременно, как и подобает человеку, избравшему профессию веселить публику.
В первых рядах зала зрители очень отличались от того «Монда», многочисленные смыслы, позы и интриги которого были высмеяны автором. Однако, как это бывает в театре, никто из них не принимал сатиру на свой счет. Таким образом, намерения не были прочитаны должным образом, и комедия не стала тем событием, на которое рассчитывал автор.

ТРЕХЛЕТНИЙ "МИЗАНТРОП"
В этом году французский театр вспомнил о «Мизантропе». По мнению прессы, юбилейное выступление в «Комеди Франсез» не кажется чем-то исключительным. Критик "Фигаро" жалуется на спектакль. Что еще забавнее, он жалеет, что не услышал текста (!), на что зрители вообще жаловались. Если добавить, что рецензент призывает режиссеров сидеть в зале на репетициях, проверяющих слышимость произносимого текста, станет ясно, что французская комедия — этот шедевр правильной дикции — терзается недугами, хорошо известными и в нашей стране.Должны ли мы радоваться тому, что у нас не так уж и плохо, раз уж в Париже... (!) и т. д., или мы солидарно с Парижем солидарно с Парижем скорбим о крахе актерского произношения? К счастью, краковский спектакль был свободен от этого изъяна, и на нем стоит остановиться подробнее.
Я говорю о реализации режиссера З. Хюбнер на Камерной сцене Старого театра. Следует сразу отметить, что усилия этого театра и достижения постановки гораздо более масштабны, чем парижские, но в то же время и противоречивы.
Мольер написал пять актов «Мизантропа» в стихах.Между тем новый перевод «Мизантропа» сделал проф. Дж. Котт в прозе. Выдающийся переводчик изложил в "Диалоге" свой взгляд на функцию переводов. По его мнению, рациональный перевод должен стать мостом между старым произведением и современным чувством. Профессор Котт выступает за полную свободу переводчика в выборе языковой формы, ссылаясь в связи с этим на свободу стихосложения Выспяньского в переводе «Cyda», традицию французских переводчиков, которые усваивают иностранную поэзию в основном в прозе и другие примеры.
Французский александрин, переведенный у нас как тринадцатисложный, должен быть - по мнению проф. Котта - антитеатральность, что тем более оправдывает свободу переводчика. Может быть, здесь можно говорить об антитеатральности только в сегодняшнем смысле, потому что трудно было бы говорить о театре Расины, Корнеля и Мольера о недостатке театральности? Даже если слушать александрин в традиционно рифмованном переводе.
Перевод проф. Котта не только теоретически обоснован. Он создавался под конкретную театральную потребность, что является решающим фактором.это директор Хюбнер, планировавший поставить «Мизантропа», предложил прозаический перевод, а переводчик пошел еще дальше, предложив вольный перевод, вернее вольную адаптацию. Надо верно признать, что получился текст, превосходный сам по себе и вполне соответствующий режиссерской идее, порывающей с историзмом комедии и переносящей ее задачи в самые современные условия.
Как проф. Котт считает Александрина антитеатром, так что опять режиссер. Хюбнер находит костюм в стиле барокко гротескным (должен признаться, не знаю почему?).Приводит ли лихорадка инноваций к злоупотреблению аргументами?
Но мы еще не исчерпали полемики. Режиссер полагает, что «Мизантроп» считается гениальным произведением, тогда как сегодня он грозит скукой. Потому что в этой комедии нет действия, есть только ее канва и с ней обращаются весьма небрежно. Я согласен, что спектакли «Мизантропа» о нас были от души неприятны, но смею сомневаться, лежит ли вина на Мольере. Обвинение в бездействии или обвинение Мольера в небрежности в этом отношении кажется мне рискованным.Кому-то эта драма может показаться старомодной, но это не упрек театру, многостилевому по своей природе, и не изменит того факта, что структура «Мизантропа» в классической условности — превосходна. Даже если принять во внимание упомянутую «запущенность», т. е. внезапные и немотивированные повороты, которые следует считать органически связанными с классической условностью, как принадлежащие к ее стилю и шарму.
Между тем режиссер утверждает, что «лишь в отходе от мольеровского стиля кроется театральный шанс Мольера».Даже если согласиться с выражением «случайность», употребленным, возможно, несколько неосторожно по отношению к Мольеру, осторожность требует, чтобы было сказано хотя бы «одна из возможностей», потому что она, конечно, не единственная. Тем не менее надо признать, что этот «шанс» реализовывался последовательно и безусловно привлекательным образом.
Конечно, мольеровская условность несовременна, и нетрудно понять, что сегодняшний режиссер стремится ее осовременить. Однако не все «наивности» старой фактуры можно избежать в этой процедуре, потому что они заложены в работе и не могут быть искоренены.Таким образом, продукт модернизируется лишь частично. Более того, разрыв с историзмом кажется в случае с «Мизантропом» нецелесообразным ввиду вневременности проблемы. Нужно ли менять оптику комедии на современную, чтобы зритель понял, что материя пессимизма не только прошла, но стала сегодня мировой болезнью?

ОБНОВЛЕНИЕ МОЛЬЕ?
проф. Котт модернизировал текст «Мизантропа», учитывая психологическую сложность, сделав ситуацию более вероятной; далее он ввел свои собственные шутки и различные ухищрения; он играет с аллюзиями и подтекстом, выбирая текущие ссылки в своей критике «суда».Кстати: трудно узнать, почему слуга Алцест был изменен на женский пол? Может быть, по аналогии с сегодняшней «домработницей»? Модернизация классики — насущная и постоянно открытая проблема. Есть два способа исполнить этот репертуар. Максимально точно воссоздает театральную условность и стиль эпохи. Второй пытается адаптировать драму и дух ушедшего периода к сегодняшним представлениям и представлениям.Оба оба оправданы, пока не грешат преувеличением или отсутствием интуиции: что дозволено, а что нет. В первом случае есть преувеличение - скука (что не значит, что верность условности пойдет на помойку!). Во-вторых, это приводит к отчуждению произведения частично от прошлого и частично от настоящего.
Вспоминается появление Гастона Баты, режиссера французского межвоенного авангарда, который потребовал обновить Мольера таким образом, чтобы обнаружить новую, иную мотивацию в проблеме комедии.Отсюда очевидное изменение перспективы персонажей, их взаимоотношений и положения.
Выступление в Кракове стало настоящим сюрпризом и стало кульминацией сезона. Все возражения, о которых я пишу выше, приходится отбросить ввиду того, что «Мизантроп» покорил публику. Эта старомодная комедия ожила с разными, хотя и искусственными, румянами, из которых следует, что теория — это одно, а практика — другое. Что дело не в аргументах, а в специфике спектакля, в основном актерского.Смелое, пожалуй, слишком смелое обновление старой комедии дошло до зрителя, вероятно, благодаря современной манере исполнения: сдержанной, нервной и быстрой. Хюбнер сыграл Альцесту в современном утонченном костюме. Его Альцест, нервный и немного страстный (но воспитанный), без улыбки, но и не мрачный, временами даже смешной, вызывал скорее улыбку, чем смех. Именно такой независимый и своенравный дух, слишком правдивый и слишком требовательный, не привыкший к молоту и брыкающийся при прикосновении, Хюбнер превратил барочного холостяка в современного «молодого сердитого человека».
Селимену сыграла К. Хмелевская, обладавшая большим сценическим обаянием и темпераментом, но еще слишком малым сценическим опытом. Преображение в современную девушку, в стиле Бардотки, было не так убедительно, как модернизация Альцеста. В то же время костюмы как-то не играли с типажами мольеровской школы женщин. Ни с Арсеном, которого сыграл Э. Лассек, злобным интриганом и кислой как лимон кокеткой, ни с милым и "позитивным" Алиантом (А. Сенюк), но роль Филинта-резонера отличилась значительная легкость и естественность.М. Вальчевский нашел правильный тон снисходительности для Альцеста и для мира, возмутившего его друга, тон веселого скептицизма и благородного компромисса. Остальные роли были сыграны очень ярко, среди них роль Оронта, смешного болвана и немого графомана (Дж. Сыкутер).
Л. и Я. Скаржиньски создали прекрасное оформление, отражающее пышность и очарование салона в стиле барокко, воплощенные в современных художественных концепциях.
Тадеуш Кудлиньский 9000 5 «За и против» № 41, 9 октября 1966 г.

Доктор невольно. Мольер (Molière) - Цены и отзывы

[...] Молир (Мольер) Род. В Париже 15 января 1622 г., 17 февраля 1673 г.в Париже Наиболее важные работы: Pocieszne изысканный (1659), Школа жен (1662), Świętoszek (1664), Дон Жуан (1665), Misanthrope (1666), Misanthrope (1668), Szelmostwa Скапена (1671), Ill with Delusions (1673) Владелец Жан Батист Поклен. Французский комедийный писатель (до сих пор считающийся одним из величайших в истории европейской литературы), театральный режиссер и актер; пользовался признанием и заботой короля Людовика XVI. В Польше его произведения переводились и выставлялись с 17 века. Он был сыном обойщика, но решил не идти по стопам отца.С детства его интересовали уличные представления. Он изучал философию и право, чтобы, наконец, следовать своему раннему увлечению и посвятить свою жизнь сцене. Он умер от сердечного приступа, играя в Delusional Sick. автор: Aneta Mościcka Приобретая эту книгу, вы поддерживаете Фонд «Современная Польша», продвигающий идею свободной культуры. Wolne Lektury — это онлайн-библиотека, разработанная под патронажем Министерства национального образования. Его коллекция включает несколько тысяч произведений, в том числе многие школьные чтения, рекомендованные к использованию Министерством народного просвещения, которые уже перешли в общественное достояние.Все работы правильно оформлены - со сносками и мотивами.

Об авторе: Ур. 15 января 1622 г. в Париже
Датировано 17 февраля 1673 г. в Париже
Наиболее важные произведения Pocieszne изысканный (1659 г.), Школа жен (1662 г.), Святой (1664 г.), Дон Жуан (1665 г.), Мизантроп (1666 г.), Скупой (1668 г.) , Szelmostwa Skapena (1671), Бредовый пациент (1673)

Владелец. Жан Батист Поклен. Французский комедийный писатель (до сих пор считающийся одним из величайших в истории европейской литературы), театральный режиссер и актер; пользовался признанием и заботой короля Людовика XVI.В Польше его произведения переводились и выставлялись с 17 века.
Он был сыном обойщика, но решил не идти по стопам отца. С детства его интересовали уличные представления. Он изучал философию и право, чтобы, наконец, следовать своему раннему увлечению и посвятить свою жизнь сцене. Он умер от сердечного приступа, играя в Delusional Sick.

автор: Aneta Mościcka

Ради любви к... (2012) - рецензия на фильм

Williams с первых же минут подвергает своих зрителей эмоциональному шантажу. Его героиня (можно было бы написать «название», если бы польский прокатчик не придумал свой, не очень удачный вариант названия) Мэрион умирает от рака (Ванесса Редгрейв).Обращения нет. Судя по всему, врачи пробуют разные методы лечения, но, несмотря на все их усилия, конец неизбежен. Что скрашивает последние дни Мэрион, так это репетиции хора, созданного местными пенсионерами, и компании угрюмого, но любящего мужа Артура (Теренс Стэмп). Именно он, человеконенавистник, рычащий на мир и людей, станет главным героем этой истории. После смерти жены ожесточенный одиночка решает вступить в ряды певчих, чтобы воздать должное Марион. Тем временем ему предстоит разобраться в непростых отношениях со своим сыном (Кристофер Экклстон) и Элизабет, молодой учительницей пения, которая заботится о бывшей труппе (как всегда прекрасная Джемма Артертон).

В новом фильме Уильямс делает акцент на пастельных тонах, пытаясь изменить свою эстетическую и художественную ДНК. До сих пор он слыл любителем «мужского» кино: его «Из Лондона в Брайтон» были более чем хорошим триллером, а последующий «Вишневый переулок» свидетельствовал о том, что Уильямс чувствовал себя комфортно в темноте фильм. "Ради любви к..." доказывает, что он режиссер не одного жанра, но с оптимистичными историями ему как будто не по пути.

Вместо того, чтобы нагнетать напряжение и заштриховывать психологические портреты, британский автор делает акцент на сценарных вставках. Его герои производят впечатление фигурок, расставленных на эмоциональной шахматной доске и используемых для режиссерского геймплея. Да, они произносят эмоциональные речи, и их лица снова и снова отражают человеческую боль, но внутренние изменения, которые они претерпевают, механически и противоестественны.

Уильямс использует коллекцию кинематографических архетипов и сталкивает их друг с другом, чтобы рассказать историю о том, как любовь меняет людей, и о взаимной близости нужно заботиться.Жаль, что он недостаточно заботится о психологической правдоподобности (собственничество Артура карикатурно) и вместо того, чтобы развивать указанные нити, бросает их. И хотя Williams разочаровывает своей мастерской бездарностью, в то же время она поражает силой простых человеческих эмоций. Потому что хотя "Ради любви..." и бесстыдно-сентиментальная слезоточивость, в нескольких сценах она оказывается очень эффектной.

Хорошая шутка про тимф стоимостью

Этой возможностью бережно воспользовался Театр «Полония», пригласив зрителей 21 века на вневременной спектакль «Господин Йовиальский» в постановке Анны Полоны и Юзефа Опальского. «Мы сделали это традиционным способом, не модернизируя искусство. Мы храним язык Фредро, его сказки, афоризмы и выражения. На мой взгляд, это самый сложный способ постановки», — подчеркивает Кристина Янда. И самый удачный - подтверждает восторженная, веселая публика.

Граф Александр Фредро - комедийный писатель, сказочник, автор дневников, поэт - родился 20 июня 1793 года у подножия Карпат, в Сурохове близ Перемышля.Он был человеком внутренних противоречий: активен и занимался общественными делами, искал уединения и был склонен к человеконенавистничеству. Последние годы жизни, отмеченные болезнями, он провел вдали от мира в тесном семейном кругу. Он с удовольствием писал свои комедии и хотел развлечь театральную публику. Это подвергло его резким нападкам со стороны Северина Гощинского и Лешека Дунина Борковского, которые, помимо «отсутствия национального духа», обвинили его во второстепенном таланте, подчинении французским стандартам и даже в безнравственности.Фредро внес в свои произведения юмористические акценты и элементы народно-театральной комедии, в то время свойственные только фарсу. Его театральный мир наполнен плеядой оригинальных, неповторимых персонажей, более или менее комедийных по характеру – прямо из фарса и гротеска, отмеченных нежным самобытным юмором, происходящим из польской дворянской усадьбы. По этой причине Чеслав Милош назвал произведение Фредро «комедией темпераментов», поскольку эти типы имеют очень разные индивидуальные характеристики.Современники утверждали, что он часто «создавал характеры» для «конкретных актеров и советовался с ними своими идеями».

Время и действие "Мистера Жовяльского" не указаны, на самом деле произведение плохое. Возможно, как утверждает Рымкевич: «Комедии Фредро происходят всегда и везде?» Людмир — молодой писатель, уезжает из города в поисках темы для новой книги. Его сопровождает художник Виктор. Оба они оказываются в Пустакувке, принадлежащей семье Йовиальских. Хозяин, старый Йовиальский, живет здесь с женой, сыном Чемберленом, который занимается только ловлей птиц и строительством клеток, второй женой (вдовой генерал-майора Тузы) и Еленой, дочерью Чемберлена от первого брака.Их принимает провинциальный дворянин Януш, который ищет руки Елены. Елена обдумывает предложение, колеблется, отношения без любви кажутся ей не очень романтичными, но с другой стороны…. А мистер Джовиальски любит веселиться и заставляет делать это свое окружение. Януш видит возможность, когда находит спящего Людмира. Людмир, притворяясь пьяным сапожником, в шутку позволяет отвести его в усадьбу, где развеселившаяся компания убеждает его, что он проснулся султаном в сказочной стране. Сознавая все, молодой человек быстро берется за новую роль и, к неудовольствию Януша, начинает обожать Елену.

Мистер Джовиальски — непростая пьеса, хотя актеры его любят. И, по словам Боя-Желенского, «Я говорю это без тени иронии — он стал сфинксом нашей литературы». Сам Фредро жаловался: «Джовяльского не понимают, и они не могут нормально играть. Эту фигуру я взял живьём у древнего старца Гжималы, которого близко знал. Добродушная, простая старушка повторяла пословицы и сказки, которые он помнил с юности, а тут из него делают богатыря, одевают в рясу и жупан без надобности... ". И с такой добротой мы видим его на сцене театра «Полония». В этой роли Мариан Опания выплескивает мастерски известные произведения и изречения Фредро, навсегда вошедшие в канон польской литературы и театра. Такие сказки, как «Осел на сене» или «Павел и Гавел» в его исполнении радуют слух публики. Актеры играют с текстом, они играют с самой историей, жонглируя словами и жестами, то показывая современное гротескное лицо, то разыгрывая чистую комедию. Они используют мастерство стиховой речи, гибкой в ​​творчестве Фредро, плавной, без принуждения, плавной, как разговорная речь.Временами они пародируют самих себя, что могут себе позволить только лучшие. Войцех Малайкат в роли камергера-орнитолога - незабываемое творение, совершенное в своем гротеске (легче прореживать, чем утолщать худых)! Громкие аплодисменты публики, прерывая представление, вынуждают ее (а также других актеров) реагировать живо, спонтанно. Об актерских способностях свидетельствует легкость, с которой он реагирует. Помимо Войцеха Малайката, мы можем восхищаться Кристиной Яндой (в роли Чемберлена), игра которой, вероятно, очень понравилась бы самому Фредро.Кшиштоф Плюскота в роли Януша, придавшего своему персонажу весьма необычные черты, развлекает и даже трогает их, а грациозная, очаровательная Магдалена Завадска — идеальная госпожа Йовяльская, жена своего мужа Йовяльского.

Помимо опытных актеров, в "Пан Йовиальски" участвуют молодые выпускники театральных школ Варшавы и Кракова. Александра Гжелак (Хелена), Гжегож Даукшевич (Людмир), Мирон Ягневский и Анджей Плата (Виктор). Должен признать, что они отлично дебютировали, и особые аплодисменты следует отдать Гжегожу Даукшевичу.

Германия. Годовщина расистского нападения в Ханау

Сотни немцев возложили свечи и цветы в годовщину расистского нападения в Ханау, в результате которого погибли девять человек. - Я знаю, это влияет на ваше доверие к государству, к нашему государству, к вашему государству, - сказал президент Германии Франк-Вальтер Штайнмайер, обращаясь к семьям погибших.

«Я глубоко опечален тем, что наша страна не сдержала обещание защиты, безопасности и свободы, которое она дает всем, кто здесь живет», — сказал президент Германии Франк-Вальтер Штайнмайер в первую годовщину расистского нападения в Ханау. , в результате которого погибли девять человек.

- Я знаю, это влияет на ваше доверие к государству, к нашему государству, к вашему государству, - сказал Франк-Вальтер Штайнмайер, обращаясь с этими словами к семьям погибших. - Но это доверие нужно государству. Это также относится к судебной системе и полиции. В частности, полицейским приходится выполнять много действий в экстремальных ситуациях, что часто не замечают и не уважают, - добавил он.

СМОТРЕТЬ Прямую трансляцию на TVN24 GO

- В то же время государство и все те, кто несет в нем ответственность, не безошибочны.Там, где есть ошибки или неправильные решения, это надо объяснять, - сказал президент. - Разъяснение является обязанностью государства, - подчеркнул президент Штайнмайер, слова которого цитирует в пятницу Frankfurter Allgemeine Zeitung.

Расистское нападение в Ханау

19 февраля 2020 года 43-летний немец убил девять человек из семей иммигрантов в двух барах Ханау. Потом он убил свою мать и себя. Родственники погибших особенно критиковали полицию. Вызов экстренных служб тогда не удался.Также был задан вопрос, почему у преступника, у которого в 2002 году была диагностирована параноидальная шизофрения, могло быть огнестрельное оружие.

Убийства в Ханау не были случайными, как и убийство главы правительства в Касселе Вальтера Любке и нападение на синагогу в Галле, а были «инициированы преднамеренно направленной ненавистью, поощрявшей преступников», подчеркнул Президент Штайнмайер в Ханау. По его словам, это мировоззрение, определяемое ненавистью и фантазиями о разрушении, «до сих пор распространяется день за днем ​​— человеконенавистниками, которые знают, что делают».

Президент Германии призвал граждан объединиться перед лицом этого ужасного акта. Подавляющее большинство людей в Германии отвергают ненависть и сегрегацию. «Давайте не позволим злому поступку разделить нас», — сказал он.

Он также добавил, что многие жители Ханау проявили сочувствие, солидарность и помощь после преступления. - Давайте не будем игнорировать злых духов среди нас: ненависть, отчуждение, равнодушие. Но давайте верить в лучший дух нашей страны, в силу нашего общества, - призвал президент Франк-Вальтер Штайнмайер.

Я оказался в медиа-производстве, что меня совершенно не интересовало. Отношения со СМИ были бы для меня самым разумным выбором, но мне не хотелось слушать то же самое, что я слушал в течение трех лет на бакалавриате в области имиджевых коммуникаций. Я был более амбициозен в этом - я узнаю что-то новое. Еще одно разочарование.

Молодёжь - насекомые, а в студиях есть двухсотваттная лампа без абажура, освещающая террасу после наступления темноты.Они летят к нему, надеясь на что-то лучшее, хотя и не знают, что это такое. Ночь скрывает опасности, день дает надежду. Насекомые как бы бездумно несутся на свет со всех сторон. Словно ночь вызывала в них и страх, и отвращение. Они не хотят бороться со страхом, не хотят преодолевать предрассудки. Свет настолько их обманывает, что они не в состоянии осознать его опасности. Они часто отскакивают от горячего стекла, приземляются на керамический пол и умирают в конвульсиях, обгорают и не могут подняться в воздух.Иногда они попадают в паутину, иногда слепнут.

Я не пошел в колледж с планами на будущее. Я не выбирал их на основе навыков или интересов. Выбор был спонтанным. Поверил в интересное предложение, поставил все на одну карту. И если бы я проучился день, то мог бы и не закончить их, но с каждой последующей платой за обучение бросать было бы просто глупо. Я пошел в колледж из-за страха. Я не знаю, сколько моих сверстников поступили так же. Я стреляю больше всех.Хотя, наверное, мало кто об этом знает. Мы боимся серой жизни. Делайте одно и то же каждое утро, каждый день. Даже если нам суждено зарабатывать меньше, чем булочнику, врывающемуся каждую ночь, мы предпочитаем, чтобы наша жизнь была интересной, полной интересных и сумасшедших людей, переменчивой, неожиданной. Мы верим, что исследования дадут нам это. Навыки, научные и профессиональные задачи, интересные коллеги, вдохновляющие люди. Вызов, успех, удовлетворение. Хвалить. Мы говорили об этом между собой.Не о деньгах. Мы хотим убежать от существования. Мы перестали ее терпеть. К нашим родителям это пришло без боли, но у них не было того, что было у нас. У них не было Интернета, который научил их тому, что они особенные, они не могли уехать за границу и жить своей жизнью при капитализме. Они поняли, что представляют собой рой одинаковых рабочих муравьев. Вопреки нашей вере в собственную уникальность, мы все одинаковы.

* * *

Работа нашла меня одного. Это был четверг. Я считал дни до конца бесполезной стажировки в отделе коммуникаций.Я собирался заняться раздачей приложений, наконец-то заняться разработкой. Наконец, начните думать о будущем. Это было идеальное время. Я только что закончил стажировку. Я бы солгал в своем резюме о том, что я узнал во время стажировки. Даже если бы предполагаемый работодатель хотел это проверить и позвонил им, они бы только подтвердили, чтобы не портить себе репутацию. Моя некомпетентность, вероятно, выльется наружу, но у меня будет время наверстать упущенное. Короткий миг подтвердил мои планы на ближайшие полгода. По прошествии этого времени оказалось, что на дольше.

За три дня до того, как я нашел зонтик Аурелии, я должен был отправить свои листовки за границу. Так что я поехал на трамвае в офис логистики, где также был склад. Управляющий Лукаш стоял перед входом. Он был высоким и стройным. Ему было чуть за тридцать, но выглядел он намного старше. У него был поврежденный, сухой цвет лица и уставшие глаза, он лысеет. Он курил, его явно что-то беспокоило.

- Привет - я поздоровался. - Послали готовить посылки с листовками для отправки за границу.

"Хорошо, иди наверх, Борис даст тебе ключ от склада", - ответил он.

Борис управлял складом. Он тоже делал покупки, покупал воду, канцтовары, чистящие средства для уборщиц, принимал заказы в интернет-магазине, но это были как лекарства, он что-то делал со счетами, но я так и не понял, о чем речь. Самым важным для него было то, что он в конечном итоге решал, дадут ли координаторам мероприятия столько гаджетов и элементов идентификации, сколько они хотят.Позже оказалось, что доставали всегда, и если с ним была проблема, то решал ее именно я. Тон его телефонных звонков и отправленных электронных писем всегда был одинаковым — я дам вам, но знайте милость Господа. Он был большим и выглядел как дровосек. Ему нравилось казаться общительным и чутким. На самом деле он был эгоистичным и своекорыстным. Это он упрекал меня в том, что я не посещаю корпоративы, а после того, как наша посылка порвалась и каждый пошел своей дорогой, у него всегда был предлог не приходить на реинтеграционные встречи.

Я схватился за ручку и хотел открыть дверь. Лукаш сказал:

- Как дела в компании?

- У меня стажировка.

- Платно?

- №

- И вы не хотите работать с нами? — неожиданно спросил он.

Я бы вообще хотел работать, подумал я.

«Нам нужен кто-то, кто будет прикрывать склад и устанавливать визуальную идентификацию на мероприятиях», — продолжил он.

Мои сбережения почти закончились.Я промотал все, что успел накопить за два года работы трафаретным принтером на заводе стальных деталей для бытовой техники. У меня легкая рука, чтобы тратить деньги. Мне нужна была работа как воздух.

- Когда мне начать?

- Завтра.

- У меня еще две недели стажировки в общении - ответил я.

- Хочешь закончить?

В его голосе было на удивление много честности, понимания и чего-то, что звучало как потребность, может быть, даже разочарование.Это был последний раз, когда я слышал его таким естественным, тогда он всегда излучал невыносимую позу счастливого человека.

- №

Я не видел причин скрывать это. Тогда я понял, что компания вовсе не монолит. Что каждый отдел заботится в первую очередь о результатах своей работы. Одному из них только что удалось выкупить меня.

- Как-нибудь разберемся.

- Хорошо. - Я был настроен. - Но я сразу говорю, что у меня что-то согласовано на выходных и мне будет сложно это отменить.

- Как раз на выходных ты бы пригодился.

- Извините, не ожидал такого предложения. - Я решил быть твердым с самого начала. Вскоре оказалось, что я недолго оставался твердым.

- Хорошо. На его лице появилась легкая гримаса. - Как-нибудь успеем.

Мы ничего не устраивали. Я просто перестал туда ходить и начал ходить сюда. И это все.

- Почему вас не было несколько дней? - спросила моя няня, когда, наконец, через несколько дней я появилась на связи, ведь мне там было чем заняться.

- Потому что Лукаш нанял меня в логистику, - прямо ответил я.

- Ладно, - без эмоций отреагировала она.

Хорошая заработная плата, умноженная на количество рабочих часов. Уравнение было простым — через шесть месяцев я должен был накопить деньги, которые позволили бы мне пережить еще один период бездействия. Таким образом, я снова застрял на работе, которая не соответствовала моим амбициям. На работе, которая была бы бесполезна для моих потенциальных работодателей, если бы я, наконец, пытался получить работу умственного труда.Работа, которая занимала большую часть моей личной жизни, делала меня физически слабым и умственно выгорающим. Я знал, что могу добиться большего, но никогда не мог найти свои сильные стороны, не говоря уже о том, чтобы продать их. Это мой самый большой недостаток, который давно должен был меня беспокоить.

Я заменил Юрека, бывшего заключенного, который попал в пух и прах, потому что его жизнь развалилась на миллиард осколков и ему уже ни до чего нет дела. Он потерял и эту работу, потому что не мог справиться с тем, что от него осталось.Я встречался с ним. Он был в порядке, но вызывал такую ​​жалость, что люди чувствовали себя глупо, улыбаясь перед ним, как будто смех причинял ему боль. Однажды у него на работе случился приступ — невроз, тревога или бред. Он стучал кулаками по сиденью дивана и кусал обивку спинки. Он отпугнул нескольких сверхчувствительных девушек, которые, как и их подруги, посещали курсы феминисток. Вскоре им предстояло сдать экзамены. И ему пришлось уйти. Жаль, ведь у него был свой уголок на складе, где он хранил свою одежду и несколько имевшихся у него мелочей.Иногда он спал в ней, а также останавливался в квартире, предназначенной для VIP-персон, если она оказывалась свободной. Компания для разнообразия постирала его грязные трусы, носки и две рубашки. Я не знаю, куда он потом делся, что делал и что с ним случилось. Наше счастье для компании пришло ко мне, Героки. От Героя, наполовину бог, наполовину человек. Более совершенное существо, способное спасти человечество от гнева богов и сетей демонов. Я, Франек Героцкий, человек почти образованный, знающий иностранный язык, умеющий пользоваться смартфоном.Я спас роту, которая благодаря мне просуществовала всего несколько дней без своего негра. Я заставил кандидаток-феминисток, у которых в жизни ничего не было, чувствовать себя в безопасности и не смотреть больше на этого монстра.

Юрека я видел только один раз. Он пришел за всеми своими вещами, которые были в целлофановом пакете от Жабки.

- Привет, Франку, - сказал он, пока я перебирал тонны пропагандистской макулатуры. - Теперь они наняли вас здесь?

«Да, на неделю или около того», — ответил я немного сбитым с толку.

Я чувствовал себя глупо, занимая его место. Но это не моя вина. Сначала его уволили, потом наняли меня.

- Круто.

Он взял свой целлофановый пакет, только попрощался со мной. Я так много его видел.

Удивительно, как человек, задав один простой вопрос с предметом, вердиктом и одним фактором, может вместить в себя все, что он думает и чувствует, - весь страх, сожаление, безысходность, все то, о чем он сожалеет, о чем он не хватает, о чем мечтает. Чтобы передать в нем смысл своей жизни или его полное отсутствие.Он должен быть на том месте, которое я занял. Он должен реабилитироваться, заработать деньги, которые позволили бы ему прийти в себя, начать сначала. Я должен быть где-то еще. Поднимитесь наверх, идите рука об руку со сверстниками. Вместе с ними мы можем завоевать мир и изменить его в соответствии со своими представлениями. Но я был здесь, потому что так было проще, а Юрек, наверное, пошел за фаянсом.

Таких, как я, было много. Тем, кто планировал стать учеными, бизнесменами или, о ужас, влиятельными лицами.Мы хотели быть ими, потому что нам сказали, что только тогда мы будем счастливы, когда проложим свой собственный путь. Мы хотели, как и все те блоггеры и интернет-звезды, делать то, что нам нравится, и при этом хорошо зарабатывать на этом. Какой смысл печь хлеб в три часа ночи, когда можно пойти в веганский или тайский ресторан, собрать комплектующие или продать недвижимость? Зачем это делать, если можно зарабатывать деньги на собственных увлечениях? Всем тем, кому это удается, внушайте остальным, что каждый может, что все мы снежинки, самобытны, уникальны и каждый из нас может изменить мир.Что за чушь! Чтобы добиться этого, нужно быть упрямым и последовательным, обладать высокой самодисциплиной, постоянно хотеть большего и, прежде всего, уметь управлять своими ресурсами и убеждать десятки людей, которые нам помогут. Потому что очередная фигня в том, что они все сами до этого додумались.

Все ровно наоборот. Большинство людей работают наиболее эффективно, когда перед ними ставится четко определенная задача, и они несут ответственность за результаты и принятые меры. И могли бы быть счастливы, потому что легкой и не очень ответственной работой могли бы обеспечить себе желаемое существование, а свои сбережения использовать по своему усмотрению или пропить.И многие продолжают это делать, хотя и с чувством обиды и неудовлетворенности. Коммуникативный террор заставил их поверить в то, что они предрасположены к тому, чтобы сделать их несчастными. Каждый день они слышат: «Не обязательно иметь постоянную работу! Не обязательно делать одно и то же каждый день! Не надо никого слушать! Ты можешь быть сам себе хозяином!». Конечно, я не должен! И я это прекрасно знаю! Этот постоянный разговор о том, что мне что-то не нужно, подразумевает в моей голове, что у меня цепи на ногах, что я не могу быть счастлив, потому что живу в низине.И они пытаются равнять меня друг с другом. По их мнению. Вы можете быть счастливы, делая что угодно, но вы должны верить в это и иметь смысл. Это, однако, уничтожается с каждым выпуском телевизионной программы для завтрака или журнала о стиле жизни, который приветствует нетрадиционный образ жизни. Единственная вещь хуже, чем быть несчастным, это не знать, что ты можешь быть счастлив. Тогда счастье никогда не будет достигнуто. На сегодняшний день счастлив не тот, кто счастлив. Счастлив тот, кому коммуникативный террор скажет: «ты можешь быть счастлив, достаточно быть таким, каким мы хотим, чтобы ты был».

Смотрите также

• 
  Водонагреватель в ванную
• 
  Что такое свитшот в одежде женщины
• 
  Модные длинные пальто
• 
  До скольки разгоняется велосипед
• 
  Готовим из фарша
• 
  Виды умственной деятельности
• 
  Бедро индейки с овощами на сковороде
• 
  Гжель маникюр
• 
  Рыбные рулеты с начинкой
• 
  Что дарят на фарфоровую свадьбу друзьям
• 
  Салат из грибов шампиньонов и курицы